Александра Селласси Антохин (Alexandra Sellassie Antohin)

После начала военных действий в ноябре 2020 года между федеральными и региональными силами в Тыграе, северном штате Эфиопии, граничащем с Эритреей, две основных стороны  кризиса были не в ладах друг с другом. Существует вооруженный конфликт и его огромные человеческие потери и травмы, и есть сообщения об этом конфликте. Я рассматривала аргументы и  того, и  другого со стороны эфиопов, находящихся за пределами Эфиопии – главный подход, при котором уделяется основное внимание тому, кто виноват, чьи интересы поддерживает отчетность, и тщательному изучению масштабов и последствий гуманитарных условий на местах. Репортажи об этой истории в основном посвящены неоспоримому факту – тому, что люди страдают и умирают, и обходят стороной суть проблемы: мы наблюдаем за страной, находящейся в состоянии войны с самой собой.

Как американка с эфиопскими  корнями, я временами чувствовала себя умственно и эмоционально парализованной. Это сложная история политической фрагментации, на первый взгляд, с бесконечными конкурирующими повествованиями, основанными на разрозненной информации. Я зашла в личный тупик, когда дать связную интерпретацию и анализ представлялось невозможным. Недавние новости о прекращении огня дают лишь временное облегчение невинным и уязвимым и больше пищи для противоречивых рассказов, которые мешают ясно обдумать этот конфликт.

Как антрополог, изучающий православную христианскую жизнь и институты, я пыталась ухватиться за складывающуюся парадигму основных ценностей, вытекающих из этой религиозной традиции. Три основных участника этого конфликта в большинстве своем представляют население, в котором преобладают православные христиане. Сюда входит Эритрея, 63% населения которой является христианским, большинство из них  – православные. В отличие от других международных примеров межконфессиональных конфликтов, где религиозные различия стратегически мобилизуются для того, чтобы проявить еще большую жестокость, православные христиане, участвующие в военных действиях в Тыграе, не имеют отличий ни канонически, ни литургически, ни в совершении обрядов.  Однако, как ни грустно это сознавать, в институциональном плане  православные христиане этого региона (в общей сложности 39 миллионов приверженцев) поддерживают этническую политику своих стран. У православных христианских лидеров не было единой позиции, как утверждает Темесген Кахсай, и это сыграло негативную роль в этом кризисе.

Я также вынуждена просить о более широком сотрудничестве православных христиан, особенно ввиду исторического и бытийного значения Тыграя для представителей этой веры. Этот регион Африки считается родиной христианства, принятого аксумскими царями в 3-6 веке; оно распространилось с северо-запада Эфиопии (современный регионТыграй) до побережья Красного моря, ныне Эритрея. Здесь сосредоточено множество почитаемых православными христианами мест, таких как монастырь Абуне Арегави в Дебре Дамо и церковь Мариам Цион Аксум (Мария Сионская) в Аксуме, где, как считают, находится Ковчег Завета. Вполне вероятно предположить, что лица, участвующие в данном конфликте, являются практикующими членами церкви. Среди многих мест, подвергшихся нападению, Аксум и Дебре Дамо понесли большие человеческие жертвы наряду с физическим ущербом и грабежами. Зная, насколько важны для верующих эти святые места как духовные центры, эти события явились сигналом о том, что люди перешли все мыслимые границы. Если учесть, что почти наверняка виновной была православная христианская сторона, каковы были моральные последствия создания такой угрозы святым местам? Если бы сработала общая этика святости,  то сейчас для этого был бы самый подходящий момент.

Неоспоримое реальное положение дел таково, что в данном конфликте церкви и монастыри в буквальном смысле являются полем сражений. Точка зрения Алулы Тесфая Асфха как специалиста по управлению наследием Эфиопии определила сущность ситуации как мобилизацию церквей наследия в качестве инструментов запугивания: угроза уничтожения святых мест используется как залог  сотрудничества. С возникновением вооруженного конфликта некоторые люди и целые семьи устремлялись в церкви и монастыри в поисках безопасного убежища, что, в свою очередь, делает их мишенями для вооруженных сил, преследующих боевиков. Ужасающая ирония заключается в том, что эти места, где люди собираются и  молятся вместе и налаживают связи с соседями и незнакомыми людьми  -именно те места, которые используются вооруженными силами как цели с намерением причинить больший ущерб, больше смертей и организовать террор.

Этот кризис показывает, что общая религиозная идентичность не приводит к большей ответственности за сохранение людей в совместной общине. Это совершенно очевидно, если сравнить это с многолетними рассуждениями о христианско-мусульманском антагонизме  – «Эфиопия в море ислама». Во время моих этнографических исследований на местах я встречала православных христиан, которые до хрипоты толковали об угрозе их Церкви со стороны мусульман. Народная память о массовом разрушении в 16 веке мусульманами во главе с Ахмедом Гранном огромного числа церквей, рукописей, богатства знаний, накопленных церковью, активно способствовала инерции современных политических оправданий для сдерживания видимости ислама. Это также способствовало постоянному следованию тенденции по поддержанию и защите православного христианского культурного ядра высокогорной Эфиопии, культурных групп, обсуждаемых здесь. Нравственная праведность, по-видимому, действует недвусмысленно, когда направлена на «иного», на мусульманина, несмотря на то, что ислам имеет такую же глубокую историю в Эфиопии, и исторические мечети также находятся под угрозой в этом конфликте.

Такая подача религиозной истории оказала непосредственное содействие имперскому проекту «Эфиопия», особенно в том виде, в каком он полностью сложился в правление Менелика II в 19 веке, и, вне всякого сомнения, будет продолжать служить идеологическим целям. Тем не менее, эти церкви и монастыри являются источниками жизненной силы людей этого региона, потому что они включены в их социальную жизнь, их понимание своей истории и предков, и все это возникло на много веков раньше, чем современная идея «Эфиопии». Если рассматривать этот конфликт как насильственные и смертельные схватки между единоверцами, что можно сказать об обязательствах перед собратом по вере? Наблюдая за событиями последних восьми месяцев и язвительностью истории кризиса, кажется, что не существует действующей православной этики сознания.

Православная христианская религиозная традиция  – это, возможно, последняя из оставшихся область социальной жизни и парадигма идентичности, на основе которой можно построить взимопонимание и сближение. Толкование православной христианской идентичности исключительно в рамках осуществления имперского или этнонационалистического проекта допускает ошибку в чем-то большем, чем это имеет значение для данного момента. Глубокая история православной веры в этом регионе как культурной и этической ориентации жизни способна стать основным выходом из этого кризиса и путем к развязке и примирению. Угроза этому наследию убивает жизненную силу народа, а последствия выходят за рамки периода существования любой политической партии или правящего класса. Историческое сознание, столь активное и столь прочно укоренившееся у православных христиан эфиопского и эритрейского происхождения, может стать жизненно важным ресурсом в то время, когда любую истину поколебали и извратили. Мы – все  свидетели и особенно носители этого духовного наследия—имеем возможность переориентировать наши взгляды, чтобы коллективно защитить святость жизни. Это может стать путеводной звездой, указывающейвыходиз этой трагедии, если мы этого захотим.

Я хотела бы поблагодарить Алулу Тесфая Асфха за предоставление его размышлений и исследований по событиям в Тыграе, а также за его работу по привлечению большего внимания к угрозе объектам культурного наследия этого региона в рамках международной петиции за спасении культурного наследия Тыграя.

Александра Селласси Антохин является директором по вопросам образования в Центре народной жизни Вермонта. Она проводила этнографические исследования в православных христианских общинах в Южном Волло, Эфиопия и в Магадане, Россия, а также исторические исследования Православной Церкви на Аляске.