Роберт К. Блитт (Robert C. Blitt)

Поправки 2020 года к Конституции России предсказывают все более  возрастающую внешнеполитическую роль Русской Православной Церкви—Московского Патриархата (РПЦ). Конституционное закрепление избирательного понимания Кремлем государственного суверенитета и невмешательства; санкционированное государством представление об исторической правде; решительная защита прав соотечественников за рубежом и распространение традиционных ценностей – все это используется в тех областях, где Церковь неуклонно защищает российскую цивилизацию как глобальный противовес «ультра-либерализму Запада». Столкнувшись с этой развивающейся реальностью, те, кто определяют политику, должны подвергнуть переоценке характер и сущность своих взаимодействий с руководством Церкви и принять меры для более тщательного исследования деятельности РПЦ в рамках своих соответствующих юрисдикций.

На протяжении всей своей постсоветской истории дипломатия РПЦ подтверждала  неизменную приверженность Кремлю, который отдавал предпочтение многополярному мировому устройству. Почти два десятилетия назад тогдашний митрополит Кирилл утверждал, что: «Православие в международной политике [может способствовать] построению многополярного мира». Сегодня Церковь, основываясь на этом мировоззрении, отвергает решения Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) и других правозащитных органов как чуждые и вредящие суверенитету России.

Однако более убедительно то, что приверженность РПЦ кремлевскому представлению о суверенитете проявляется в случаях, когда обе стороны международного права с готовностью отказываются от принципа во имя реальной политики. Рассмотрим интервенционистский ответ Кремля на Закон Черногории 2019 года о свободе религии или убеждений. Стремясь сохранить российское влияние за рубежом, Кремль оправдывал свое вмешательство во внутренние дела Черногории, ссылаясь на необходимость защиты Православия. С позиций РПЦ, событий в Черногории также не касались тонкости невмешательства, поскольку они воспроизводили ужасный «украинский сценарий» и угрожали «каноническому Православию». И тем не менее, мотив Церкви бесспорно свидетельствует об озабоченности Кремля тем, что  Черногория ориентируется на Запад. Вот неприкрашенное высказывание Церкви: «Нынешние власти Черногории не скрывают, что они являются активными сторонниками евроинтеграции и изоляции от Сербии».

Поддержка Церковью кремлевских истин отражает так же глубоко укоренившуюся практику. Более десяти лет назад Министерство иностранных дел России и РПЦ обязались продолжать «совместные усилия по борьбе с фальсификацией истории». Министр иностранных дел Сергей Лавров повторил эту клятву в 2020 году, заявив, что его министерство «будет продолжать делать все возможное для противодействия попыткам фальсификации истории [посредством] тесного сотрудничества с Русской Православной Церковью».

Теперь, когда фальсификацию предали конституционной анафеме, Церковь намерена  освятить международное стремление Кремля заклеймить любое кажущееся пренебрежение в отношении России как то, что равносильно прославлению нацизма. В рамках этих усилий Церковь использует исторический подход Кремля как кнут и пряник, как для создания потенциальных союзов, так и для оказания давления на менее склонные к сотрудничеству иностранные правительства. Например, недавно Церковь хвалила хорватских чиновников за восстановление мемориала советским воинам, назвав это «глубоко символической» акцией, которая сохраняет историческую память. С другой стортоны, Патриарх Кирилл обратился к президенту Болгарии с тирадой, длящейся шесть минут,  относительно высказываниий, которые Кирилл назвал «оскорблениями» со стороны исторического ревизионизма, которые обесценили мощь и жертвы России.

Церковь также спообствовала распространению посланий Кремля среди соотечественников. Например, Всемирный Русский народный собор (ВРНС)—неправительственная организация РПЦ—функционирует как ключевая организация, объединяющая соотечественников, которая защищает интересы России за рубежом, в том числе посредством лоббирования в ООН. Деятельность РПЦ на этой арене предоставляет Кремлю два существенных преимущества: во-первых, Церковь продвигает распространяемую Кремлем информацию без  того «багажа», который ассоциируется с такими каналами, как  RT и Sputnik, которые более открыто поддерживаются государством. Во-вторых, благодаря тому, что РПЦ собирает широкую публику вдобавок к соотечественникам, включая других священнослужителей, неправительственные организации и официальных представителей иностранных правительств по всему миру, эти сообщения способны охватить гораздо более разнообразные группы населения, представляющие интерес.

Наконец, конституционные поправки, активно продвигающие традиционные ценности, уделяют первостепенное внимание определенным коллективным нормам в ущерб индивидуальным правам, укрепляя влияние Церкви на российскую идентичность внутри страны и за рубежом. Конституционализация этих ценностей, вероятно, будет активизировать усилия Кремля по созданию глобального альянса, приверженного принципу подтачивания универсальной защиты прав человека. Как часть этих усилий, Церковь уже давно поддерживает международную направленность: «Вся западная цивилизация …становится в корне антихристианской и антирелигиозной. В этом случае существует необходимость [в] во всеобщем едином фронте, сформированном традиционными религиозными конфессиями, чтобы отразить натиск воинствующего секуляризма».

Чтобы создать этот общий фронт, Церковь ищет расположения религиозных групп и консервативных активистов, соотечественников,  имеющих схожие взгляды иностранных  правительств и политических деятелей. Во всех этих глобальных мероприятиях РПЦ громогласно выступает против любых кажущихся посягательств на традиционные ценности, одновременно подтачивая западные нормы и институты и продвигая репутацию России и международное лидерство Кремля. Например, в Гаванской декларация 2016 года, подписанной РПЦ и Ватиканом, тщательно избегают любую критику российских злоключений в Украине или Сирии и вместо этого культивируют представление о РПЦ и Кремле как о нейтральных миротворцах, неустанно стремящихся к  защите находящихся под угрозой христиан.

Работа Церкви с консервативным гражданским обществом также привела к тому, что такие группы, как C-Fam – базирующаяся в США неправительственная организация «Центр  по делам семьи и прав человека» – заискивали перед оппозицией РПЦ в отношении сексуальной ориентации и прав на гендерную идентичность в ООН. Более существенно то, что другая группа, базирующаяся в США, Международная организация семьи, стремилась укрепить позиции РПЦ и Кремля, принимая финансирование православных олигархов, связанных с Кремлем, прославляя Россию как «христианских спасителей мира» и дошла до того, что одобрила «очень заметную роль [России]…в глобальном масштабе».

На этом фоне приведенные выше поправки обеспечивают конституционное прикрытие для оживления глобальных усилий Кремля по оспариванию демократических ценностей, вытеснению международной системы прав человека и дестабилизации институтов и обществ посредством дезинформации и кампаний по дезинформации. Учитывая готовность РПЦ продвигать эти усилия при  полном единстве мнений с Кремлем, конституционные поправки, скорее всего, ознаменуют начало еще более жесткой эры интеграции Церкви и государства. Те, кто определяют политику, должны принять к сведению растущую внешнеполитическую роль РПЦ и внести необходимые коррективы, чтобы принять во внимание  растущую близость Церкви с Кремлем и ее продолжающиеся кампании влияния, которые осуществляются как среди правительственных, так и неправительственных сторон.

Роберт Блитт – профессор права в юридическом колледже Университета Теннесси.