Николаос Аспрулис (Nikolaos Asproulis)

В ходе охватившего мир процесса глобализации, который затрагивает все области жизни  (экономику, политику, новые средства общения, технику или общие для всех опасные явления, такие, как терроризм, экологические катастрофы, продолжающаяся фрагментация мира), не прекращаются дебаты вокруг значения и содержания понятия «глобальное гражданство». Хотя это понятие глубоко укоренилось в истории философии (например, Диоген из Синопа, стоицизм) и имеет различные родственные слова или синонимы («гражданин мира», «космополит» и т.д.), которые передают нюансы его значения, определение глобального (мирового) гражданства все еще обсуждается, и довольно часто к нему относятся с подозрением или скептически, считая его неким подобием метафоры, которая имеет мало общего с реальной жизнью. Следует еще добавить, что хотя это понятие воспринимают как нечто непоследовательное, путаное, так как оно предполагает какое-то однородное, универсальное политическое устройство, глобализация, изменяя сам контекст политических действий и условий и образа жизни людей в целом, приводит к новому пониманию гражданства, которое стремится выйти за рамки особых, национальных или культурных связей. Основываясь на присущей ей тенденции к отрицанию статуса собственной территории и связей гражданина с собственной историей, глобализация –вольно или невольно -освобождает  современного гражданина от связей с определенным местом, выделяя первоочередную необходимость взаимозависимости между людьми во всем мире, не выступая, однако, обязательно и всецело против важности локального и национального самоосознания.  Концепция глобального гражданства, следовательно,  предстает как стремление, по крайней мере, на начальном этапе, к подобающему балансу между мировым сообществом  и определенной нацией, между глобальным и локальным, между всеобщим и частным, между человечеством в целом и отдельными людьми, хотя это не всегда легко заметить, так как она часто отдает специфическому самоопределению второе место.

Такова концепция; какой вклад должно внести в ее понимание Восточное Православное христианство?

Историками идей и богословами  широко признается тот факт, что концепция «личностности» исторически и экзистенционально является самым важным вкладом Православной традиции в современную мысль. Благодаря и посредством их опыта Евхаристии, где  был продемонстрирован дух общности, взаимозависимости,  солидарности, развития любви и личного общения, Отцы Греческой Церкви описали саму сущность Бога как связанную с отношениями par excellence (в полном смысле слова –примеч. перев.). Этот опыт, далекий от того, чтобы быть бесплодным, пропозициональным и авторитарным пониманием самораскрытия Бога в истории, привел их к разработке нового представления о классической онтологии и к ее преобразованию, представляя общность как саму основу существования, до того немыслимую. Таким образом, постепенно возникла новая концепция, а именно концепция личностности, включившая в себя три момента:личностность– это инакость в общности и наоборот; личностность тесно связана со свободой быть другим, инаким, просто быть самим собой; личностность- это одновременно и гипостатическая, и экстатическая идентичность.

При попытках одновременно примирить общность и инакость, индивидуальность и всеобщность, личностность становится важной возможностью, стремясь преодолеть напряженность конфликта между локальным и глобальным. Поскольку одной из самых интересных характеристик глобализации является то, что мир является как интернационализированным, так и локализированным, личностность,  по-видимому, предоставляет желаемое разрешение напряженности, которое преобладает в дебатах между социологами и политическими идеологами. В понимании теологов личностность  воспринимается как концепция, которая выполняет роль посредника между локальным и глобальным, выражая более тонко то, что я назвал бы «glocal citizenship» (глобально-локальное гражданство).

Когда Христианское восприятие личностности в политическом смысле  передается как glocal citizenship  (глобально-локальное гражданство),оно могло бы обеспечивать концептуальное средство успешного решения, с одной стороны, проблемы напряженности между локальным и глобальным, как это обозначено в оспариваемой концепции «глобального гражданства», и с другой стороны, постепенно обостряющейся проблемы иммиграционного кризиса, с которым до сих пор приходится иметь дело странам на юге Европы. В самом деле, кажется, что концепцию личностности, с необходимыми ограничениями и уточнениями, можно увязать с «глобальным гражданством», предлагая необходимое изменение определения последнего из упомянутых выше в свете первого.

Более того, можно было бы предложить новое понимание «глобально -ориентированного гражданина» в рамках менее теологического и более политического или философского неологизма  “glocal citizenship (глобально-локальное гражданство). Хотя личностность как таковая представляет собой именно точку, где встречаются локальность и глобальность – без  их «смешения» или «разделения»- можно предлолжить glocality  (глобо-локальность) в рамках нашего обсуждения как секулярный эквивалент Христианского понятия «личностность». Включая в себя одновременно и глобальное, и локальное, glocality  (глобо-локальлость) представляет уточненное определение глобальности, где, без отказа от локальных аспектов гражданства, с его национальными, культурными и расовыми характеристиками, оно одновременно стремится к своему глобальному измерению, к общности. В то же время, без отказа от важности глобальной взаимозависимости между людьми, локальное открыто в своих границах как свобода для других, а не от других. В этом случае glocality опосредует имманентную непрерывность и взаимную зависимость между локальностью и глобальностью, между общностью и инакостью.

Но какая связь существует между личностностью или glocal (глобально-локальным) гражданством и миграционным кризисом?

Как известно, европейский миграционный кризис и кризис, связанный с беженцами, начался в 2015 году, когда все растущее число беженцев и мигрантов прибывало в Европейский Союз в поисках убежища, через Средиземное море или Юго-Восточную Европу и, особенно, через Грецию. По праву утверждалось, что мигранты, особенно как «лишенные гражданства» и бездомные люди, должны были быть претендентами par excellencе  на статус глобального гражданства. Вследствие во многом неожиданных беспорядков и в условиях войны эти люди были вынуждены навсегда покинуть свою родину в поисках более надежного будущего на европейском континенте.  

Несмотря на трудности, с которыми столкнулись страны их прибытия, я, с теологической точки зрения, настаиваю на том, что, несмотря на их бездомность или лишение гражданства, они все так же принадлежат к человеческой расе, что означает, что они разделяют все основные права, присущие самому человечеству (свобода и т.д.). Даже если политика приема в странах их прибытия может различаться в отношении прав, предоставляемых мигрантам, Христианская теология рассматривает любого человека как уникальную личность, невзирая на происхождение, расу, пол, религию и так далее. Опираясь изначально на обширный опыт миграции в истории Авраама или самого Иисуса Христа, Церковь воспринимает опыт миграции как ключевой аспект Евангелия, в той мере, в которой Христиане рассматриваются не как те, кто связан с местной идентичностью или политическим и государственным устройством, но в основном как бездомные люди на их пути в Царство Божие, где любое стремление к личной идентичности, наконец, удовлетворяется. При такой точке зрения мигранты, хотя они представляют большую проблему, особенно, для такой культурно и этнически однородной нации, как Греция, предстают как реальная возможность для Церкви и верующих пересмотреть Христианскую идентичность, пересмотреть их национальные, культурные и, в целом, естественные связи, изложить заново основные моменты своей веры в духе  реализации личностности как общности и инакости, как свободы и любви, даже немедленно и пролептически, начиная с этого века.

Несмотря на частые политические или идеологические маневры, Православное Христианство обладает всем необходимым для того, чтобы вдохновить на новое моральное понимание и этический долг в отношении мигрантов, которые, хотя и являются бездомными и лишенными государства, все же разделяют общие экзистенциальные заботы о жизни и смерти, которые объединяют все человечество под рубрикой glocal citizenship  – глобально-локальное гражданство. Даже если национальное государство может не признавать за мигрантами никаких прав, поскольку их права и достоинство признает сам Бог, это считается необходимым предварительным условием, гарантирующим их личную инакость.

Подводя черту под сказанным, я считаю, что понятие личностности в том виде, в котором оно было концептуализировано и развито ранними Отцами Церкви, по-видимому, дает существенную коррективу современному пониманию «глобального гражданства», сохраняя необходимый баланс между  локальностью и глобальностью,  всеобщностью и индивидуальностью – баланс, который должным образом выражен предлагаемым здесь неологизмом “glocal citizenship” (глобально-локальное гражданство), который можно было бы с успехом отнести к миграционному кризису и кризису, связанному с беженцами.

Николаос Аспрулис является заместителем директора Академии теологических  исследований Волоса, город Волос, Греция.