Дженнифер Григгс (Jennifer Griggs)

 «Мы выбираем изобильную жизнь» – это документ, выпущенный совместно христианскими интеллектуалами и богословами на встрече в Бейруте 29 сентября 2021 года, чтобы представить их взгляд на христиан на Ближнем Востоке. В этом документе христианам предлагается суровый выбор: или изобильная жизнь, обещанная народу Божьему во Второзаконии 30:19 (…«Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое»), что является одновременно и возможностью выбора, и принятием вызова этой группой интеллектуалов, или суровая альтернатива, состоящая в том, чтобы смириться с постепенным умиранием христианских общин в арабском мире. Разумеется, ситуация с резким снижением числа христианских общин на Ближнем Востоке не вызывает сомнений. Документ о намерениях «Мы выбираем изобильную жизнь» поддерживает прогрессивную концепцию культурного разнообразия ближневосточного общества, а не сосредоточенность исключительно на трудном положении христиан в исламском мире. Напротив, выказывается желание пересмотреть неудачный модернистский проект насильственной арабизации, создавая «культурное пространство и инклюзивную культурную концепцию». Этот переосмысленный арабизм включает в себя богатое разнообразие идентичности Церквей Ближнего Востока, от сирийских и армянских традиций до традиций Греческой и Коптской Церквей. Методы достижения этой цели амбициозны, но подчеркивается, прежде всего, то, что теологический подход должен быть интеллектуально строгим, с использованием всех инструментов, которые предоставляют современные гуманитарные науки. Это контекстуальное богословие, которое исследует геополитическую ситуацию применительно к религиозному дискурсу и практике с помощью гуманитарных наук, таких, как история, социальные науки и культурная антропология. Цель этой интеллектуальной строгости – обеспечить широкую историко-критическую методологию, которая понимает божественное слово в культурном контексте Древнего Востока. Документ направлен на то, чтобы избежать фундаментализм во всех его проявлениях, включая узкое фундаменталистское прочтение библейского текста, которое игнорировало бы важное взаимодействие с гуманитарными науками. Это неприятие фундаментализма распространяется и на исламистские группировки, но здесь проводится тщательная грань между двумя параллельными явлениями: действиями этих агрессивных фундаменталистских групп и массовой эмиграцией христианских общин с Ближнего Востока в последние десятилетия. Таким образом, исламский фундаментализм не представляется главной причиной тяжелого положения, в котором оказались эти христиане.

В документе содержится четкое заявление о том, как христиане должны относиться к людям других религий, которых они должны рассматривать как своих братьев и сестер при выполнении задачи по защите «человеческого достоинства и свободы». Это видение совместной жизни с верующими других религий особенно относится к мусульманам, и, разумеется, именно мусульмане составляют большинство религиозной общины, с которой христиане Ближнего Востока должны успешно сосуществовать, если мы хотим обеспечить их будущее в регионе. Данный документ не выступает открыто против этой недвусмысленной реальности, хотя в качестве заявления о намерениях он четко представляет устремления христианских лидеров и интеллектуалов этой группы как приглашение другим присоединиться к ним в формировании новой плюралистической идентичности арабского общества на Ближнем Востоке. Это явно начало диалога, необходимого для созданиямодели культурного разнообразия и религиозного равенства, которое намечается для этого общества; диалога, который должен включать широкие консультации с представителями многих других религиозных общин. Вместе с тем, ряд официальных ответов на этот документ от иных религиозных лидеров позволил бы нам увидеть, в какой степени такое видение действительно могут разделять эти религиозные иные. Желание отойти от логики меньшинства, выраженное этими интеллектуалами, является стремлением, которое не может существовать в одностороннем порядке, но должно быть понято и принято теми, кто имеет иные религиозные убеждения и интеллектуальную ориентацию в рамках гражданского общества.

В документе также излагается его миссия по переходу к культуре диалога и сближения, которая прямо включает евреев и мусульман как основных партнеров в этом межрелигиозном начинании. Цель обновления богословского дискурса – «отойти от культуры полемики и отчуждения между Церквами и другими религиями». Поэтому к общинам иных конфессий, чем христианство, следует подходить с готовностью выслушать и желанием понять религиозные притязания иных религий с точки зрения их ценностей, а не судить исключительно с точки зрения собственных ценностей и притязаний на истину. Документ «Мы выбираем изобильную жизнь» призывает открыть новую главу в отношениях с евреями, которые считаются неотъемлемой частью религиозной мозаики и плюрализма региона. С геополитической точки зрения диктаторские политические режимы решительно отвергаются наряду с тенденцией искать защиту религиозных меньшинств с их стороны, что является ограниченным взглядом на поиск «союза меньшинств» и не содействует обеспечению долгосрочного будущего христиан в регионе.

Это одновременно и новый теологический дискурс, и новый социальный контракт, который характеризуется своей инклюзивностью и открытостью в отношении других. Принципиально важно то, что этот новый дискурс имеет весомый этический компонент, отстаивая личную свободу и свободу совести как основу для бурного роста инноваций и творчества, которые лежат в основе культурной модели разнообразия. При чтении этого документа в некоторых местах вспоминаются заявления ООН о культурном разнообразии (2001) и свободе вероисповедания (статья 18). Возможно, одна из величайших задач, связанных с видением документа «Мы выбираем изобильную жизнь», состоит в том, чтобы предположить, что не только христиане, но и общество в целом должны осознать свою роль как граждан в содействии общему благу. Несмотря на то, что признаки подобных чувств наблюдались во время Арабской весны, когда народные протесты возникли из-за широко разделяемого чувстванесправедливости, все еще вызывает сомнения то, насколько обратная сторона, общее благо, является чем-то, что можно задумать и реализовать как стандарт мирной гражданской жизни. Благо своей общины, религиозной или этнической, является, пожалуй, более очевидной целью в арабских обществах, а гражданин как независимая личность – понятие, гораздо более близкое Западу. Вполне может быть, что требуется тщательное согласование этих двух концепций в геополитическом плане, признавая, что гражданская ответственность и роль личности как автономной идентичности являются более неоднозначной концепцией в обществах, которые (еще) не шли путем светской истории Европы после Просвещения.